(цикл эскизов)
В УЛЕТНОМ ГОРОДЕ Е.
Время, некогда насильственно помноженное на ускорение, безвозвратно растворилось в замкнутом пространстве коробки передач и приказало долго жить.
Осиротевшие стрелочники дружно затянулись паузой.
Метрономы застыли в позе “синкопа”.
По техническим причинам утерял свою дееспособность банк данных.
Обманутые доноры устроили пикет, потом субботник, потом пикник, где по традиции поставили вопрос ребром.
Преклонилась ночь, и музыка тишины запела правду – и только правду.
Половинчатый нервный “тик” катастрофической нехваткой “так”-а обезобразил старые и новые жилы города Е., и фонари потупили взгляд...
Звон!
Сначала комариный, потом колокольный, потом снова колокольный и вновь комариный.
Будильники поступили на вокальный!
И утро (куда ж оно денется), наплевав на критические ситуации свысока, пикировало и… наступило.
В улетном городе Е. жизнь бурлила строго по графику индивидуальной Занятности.
***
Еду в такси.
Под задним стеклом у
водителя лежит какой-то черный футляр, в котором что-то перекатывается. Две
минуты, пять, семь, десять... Звук действует на нервы. При каждом повороте или
резкой остановке грохот усиливается.
– Простите, – не выдержав,
обращаюсь к таксисту, – у вас там нарды, что ли?
– Нет, конечно, –
отвечает водитель, презрительно оглядев меня в зеркало, – шахматы!
Ереван...
***
Утро. Ереван. Такси.
Еду на работу, опаздываю.
Впереди боязливо плетется
новенькая «Киа», вызывая явное раздражение как у водителя нашего такси, так и у остальных участников «траурной процессии». Сигналят и сзади, и спереди.
Назревает пробка.
Едем дальше. Все
опаздывают, все в ярости. «Киа» снова тормозит, все останавливаются. Сигналы
становятся непрерывными. Водитель багровеет, идет пятнами. Нервы у всех на
пределе.
– Женщина, что ли, за
рулем? – интересуюсь осторожно.
– А
то, – яростно выдыхает водитель, смачно добавляя, – дура набитая!
Наконец дорога становится
шире, мы объезжаем, водитель резко поворачивает голову к молодой девице, я уже
представляю этажность тирады, которую он сейчас выдаст, но вместо этого
слышу:
– Ты это... сестренка, не
зажимайся. Не напрягайся так, и все будет хорошо. Спокойно веди машину,
увереннее.
Она, оцепенев, глупо
моргает, пытается улыбнуться в ответ.
Утро. Такси. Ереван.
***
– А как есть?
– Как все! Как
нормальные…
– Я нормален. Просто у
меня нет ни вилки, ни ножа.
– Опять твои навязчивые
идеи… Идиотские!
– Вовсе нет. У меня
просто нет столовых приборов.
– И это повод есть руками
– как дикарь?
– Но я голоден. И уже
давно.
– Мне страшно на тебя
смотреть. Ты все время говоришь о еде!
– А о чем мне еще
говорить, если я постоянно голоден. И голоден оттого, что не могу есть как все
остальные, кто постоянно, как и ты, обвиняют… ой, нет, простите, озабочены тем,
что я ем руками. А чем мне еще есть?
– Нет приборов – не ешь
вовсе!
– Как это возможно? Без
еды смерть!
– Опять твои стереотипы –
ты знаешь, что в Тибете нашли ламу, в смысле, далая, ну, в общем, ты понял, –
так он уже почти лет сто находится в состоянии полного дзена и, как ты
понимаешь, без еды. Совсем! И ничего! Не хочешь ламу, возьмем нормальных, заурядных
– сегодня почти все сидят на интервальном голодании.
– Ну значит, я
ненормален. Я не могу интервально голодать, когда голодаю все время.
– Вот видишь, ты уже сам себе противоречишь: то ты нормален, то нет… Ой, вот только не надо фраз типа «не каждый себе может позволить быть ненормальным». Ты сначала побудь хоть какое-то время нормальным, а потом сколько хочешь сходи с ума!Вон, твой любимый Пикассо – ты видел, как он рисовал до того, как свихнулся?
– Умел ведь, гад,
рисовать…
– Что ты сказал?
– Говорю, он не мой
любимый, а твой.
– Мой любимый, точнее,
наш – всех нас любимый! – это ты. И мы все – поверь, многие не говорят тебе
этого в лицо! – мы все обеспокоены страшными изменениями в тебе. Постоянно –
понимаешь, постоянно – ты или ешь руками, или говоришь о еде. Еда, еда, еда – ничего
не видишь кроме нее! Ты слеп! Только руки и рот!
– Я пытаюсь решить
проблему: всю жизнь я просыпался, потом шел есть, и на столе лежали столовые
приборы. Да, я стал сегодня много говорить об этом. Но что мне делать? Не есть
я не могу, но и есть, получается, тоже. Замкнутый круг! И вы все, искренне мне сочувствуя,
ничего толком не предлагаете. Кто-то молится за мое исцеление, кто-то советует,
как отучиться есть, кто-то откровенно избегает встреч со мной. Я не прошу
купить мне ножик с вилкой, но я пытаюсь тихо-молча есть руками – почему вы так
бурно на это реагируете?
– Меня пугает один лишь
этот вопрос! Ты правда не понимаешь всего ужаса, происходящего в твоей голове.
Ты изменился, ты закрылся! Да, ты пережил стресс, но это пройдет, и важно не
потерять лицо за это время. Не потерять достоинства!
– В чем мой регресс – в
попытке найти выход из созданной ситуации? Следуя твоей логике, если бы я не
нашел туалетной бумаги или хоть какой-то воды, то мне не стоило бы ходить в
туалет, чтобы потом не ходить с грязным задом?
– А зачем доводить
ситуацию до крайности, до безысходности – зачем провоцировать?
– То есть? А как мне
быть?
– Не ешь! Не создавай
проблему! Ты видишь, одним ударом можно убить двух зайцев: и с прибором, и с
туалетом. Просто найди в себе силу воли и перейди на другой уровень!
– Что ты такое говоришь?
Этот уровень называется…
– Опять твои стереотипы!
Посмотри на проблему под другим углом. Не можешь решить проблемы, поменяй свое
отношение к ней – отвлекись!
– Кроме гениальных идей,
можешь выдать хоть одну нормальную? Так, для разнообразия.
– Найди себе хобби,
остряк. Не связанное с едой!
– Совсем ку-ку? Ты мне
еще посоветуй завести котенка.
– Прекрасная мысль!
Знаешь, как это помогает?
– Что помогает?
Использовать чужую преданность для решения своих проблем? Приручить, чтобы было
чем занять руки? Уволь!
– Ты неисправим. Заведи
котенка и поучись у него правильному отношению ко всему! Спокойному,
практичному…
– Чему мне учиться?! Я
уже ем как он, но тебе это не нравится. Даже в туалет…
– Остановись!
– Согласен...
– Все! Я так больше не
могу…
– Я тоже.
– Но я тебя…
– Да, я тоже.
– И что нам делать?
– Не смотри на меня.
– Я не могу…
– Слушай, прости меня,
пожалуйста. Виноват… Постоянно забываю, что мы уже эти… ангелы.
– Это ты меня прости.
Можно тебя попросить только об одном?
– Все, что угодно.
– Ну не ешь ты руками!
– Все?
– Все!
– Ладно, полетели…
СТРАННОЕ ЧУВСТВО – МОСКВА!
Каждый мужчина хоть раз
испытывал что-то подобное по отношению к любимой женщине: когда хочется обнять
и прижать к себе ее всю, раствориться и знать о ней все, обладать с ног до
головы.
И подольше не уходить, и чтоб она не уходила, а лишь продолжать, продолжать
упиваться общением и своей же необъяснимой жадностью по отношению к этому
созданию.
Но при этом прекрасно
понимаешь: одно дело – флирт, легкая интрижка, роман и совсем другое –
серьезные законные взаимоотношения. Та, что притягивала гостя, опьяняя
красотой, величием и таинственностью, будет совершенно другой по отношению к
нему же, но уже гражданину, новоиспеченному своему жителю. Не путать туризм с
эмиграцией? Ай, да плевать – мыслишь сердцем, только бы быть с ней, видеть ее,
чувствовать дыхание!
Если верить в переселение
душ, то я когда-то явно был жителем этого города. Здесь не чувствуется тревоги,
страха перед неизвестностью и опасностью потеряться. Наоборот, хочется ходить,
гулять, наслаждаться, вдыхать аромат историй этих домов, совершенно не
сопротивляясь тому, куда в очередной раз выведет или заведет дорога. И днем, и
ночью. И летом, и зимой. Неустанно, беспрерывно! Ведь все здесь каким-то
образом знакомо, все очень родное, все почему-то очень мое.
Очень странное чувство – Москва!
***
Она не выдержала: резко
подошла к окну и жадно вдохнула дождь.
Ливень. Бурный поток
эмоций неба.
Яркая вспышка. Грохот.
Еще сильнее!
«...А что произойдет, если в меня попадет молния, но не убьет? Откроется какой-то талант, дар?.. Ведь бывало же такое. Кто-то начинал предсказывать будущее, кто-то – играть на скрипке. Хотя... и то и другое скучно».
Запах дождя. Чистый,
свежий.
Так пахнет морозное утро,
когда только выпал снег. Прелесть...
Она вопрошающе посмотрела
в небо.
«Чего бы мне хотелось,
если бы я могла выбирать? Вот прямо сейчас, пока идет дождь.
Уметь зарабатывать много
денег? Мелко.
Лечить людей? Да кто я
такая? У каждого своя судьба, определенная свыше.
Здоровья больному другу?
Ага, чтобы он выздоровел и снова стал меня доводить...
Чего бы мне хотелось?..
Может, оказаться в
какой-то богатой стране с кучей денег?.. Все потрачу, останусь ни с чем, одна.
Знаю!
Благотворительность! Буду помогать людям, жертвовать на хорошие, нужные
проекты. Строить школы. Вон Чехов сколько всего успел за сорок лет. Чем я хуже?
Точно, хочу, чтобы во мне открылся писательский талант, хочу заработать на этом
уйму денег и все отдавать на благие цели. Инкогнито.
...И на кой им нужен
второй Чехов? Они тексты больше двух абзацев не читают. И потом, как
определить, благая ли цель? Вот возьму и потрачу кучу денег на строительство
школы, а в это время в соседнем доме человек от рака умирает. И как мне после
этого жить? Или бездомный под дождем... Что делать?
Да, всем не помочь, но
смысл есть для того, кому успеешь сделать добро. А как понять, что это добро?
Благими намерениями... Это как сотый свитер на день рождения, а тебе нужны
деньги. А они несут и несут подарки, одинаковые. Искренне веря и желая добра».
Дождь чуть ослабел, и она
напряглась. «Так, надо срочно понять, чего я хочу. Мира. Чтобы не было войны в
моей стране. Ага, а в других пусть люди гибнут? Ну тогда во всех. Ты сама
веришь в свои желания? Бред же.
Надо что-то успеть
загадать реальное. Падающая звезда – это глупости. Вот сейчас стихия, вот
сейчас надо! Пусть шибанет молнией, и все изменится. Исчезнет вся эта рутина,
нереализованные мечты, сотрутся в памяти все стереотипы о счастье. Табула раса,
новая волна...
И что? Снова через все
это проходить? Снова страдать? Снова верить и падать? Подниматься и зачем-то
идти вперед?
Глупо... И страшно».
Дождь полил с новой силой
и одарил свежим ароматом стихии.
«Это последний шанс! Что
же я хочу, черт побери!? Ну не может же быть такого, чтобы ничего! Я хочу в
Нью-Йорк, хочу в Париж, хочу в Лондон! Нет, не получается. Не дотягивают
желания до неба. Халтура. Надо же по-настоящему, всем сердцем захотеть! Вот
так, чтобы жить не могу, так хочу. И тогда система ответит и исполнит! Я хочу…
хочу...»
И система исполнила.
Моментально. Она и не прекращала исполнять. Единственное честное и сильное
желание. Смотреть в темное окно и всем сердцем мечтать, чтобы дождь подольше не
заканчивался... И дышать.
P. S. Но ненадолго. Желание улетучилось с запахом пригоревшей сковородки соседа, открывшего окно в дождь и тем самым опошлившего волшебный аромат несбывшихся желаний...
***
Все зло исходит от меня.
Все зло, что вокруг. И
близко, и далеко: в моем воображении, в моем понимании.
Хорошая мысль – чувствую,
верная. Ее бы развить. Но нет, скорлупа крепкая, не развернуться. Хватит разве
что на вдох и выдох... со вдохом.
Все зло от меня. Куда ни
сунусь, везде остановка, крах. Там, где до меня цвело, теперь пустырь. Все
останавливается, рушится, исчезает...
Все зло от меня. Они
между собой прекрасно общаются, все умные, все правильные. Даже те, что
ошибаются. И только в общении со мной рано или поздно начинаются спад,
инертность, проблемы, равнодушие, разрыв.
Все зло от меня. Точно.
До меня они были веселые, живые, красивые. После и во время меня – тусклые,
уродливые, злые, скандальные и жестокие. Стоит только отойти от меня – снова
цветник.
Все зло от меня. Вот даже
у тебя сейчас уже нервозность из-за этого текста. Не читай его. Прекрати! Иди
живи!
Ты красивый, здоровый,
умный – все только начинается, поверь мне! Целую!
ЛОНДОН
Самый большой из
всех наиболеекомпактно
умещающихсяв моем сердце
городов.
Лондон – город-парадокс,
не словом, а делом доказавший, что кратчайший путь из точки А в точку В –
отнюдь не прямая, а досконально продуманная кривая. С конкретными четкими
указателями, куда и как идти. Они везде – в магазинах, в театрах, в переходах,
в мыслях. А что делать, спросите вы, если кривой нет, а идти надо спешно?
Сейчас нет – завтра будет, ответит Лондон, и наутро please!
Лондон – это дорога в
одну сторону. Те, кто бывал, меня поймут, кто нет – поймут позже (все там
будем). Односторонняя во всех смыслах. Поначалу вас многое удивляет, а потом –
только то, что все это могло вас раньше удивлять. И это тоже верный указатель стабильности
движения по лондонской кривой: извилистой, как Темза, но четкой, продуманной и
оправданной. И дорога эта продолжается, очень долго, и путешествие это приятно,
оно становится частью вашей жизни, вас и вашего понимания или же неприятия
всего окружающего до и после. Вам нестерпимо хочется дойти, узнать, что там в
конце. И вы идете! И вы не устаете! И привычка уверенно идти вперед, не
оглядываясь назад, становится обычной формой передвижения, даже... если вы уже
не в Лондо-
не – ведь он сделал все, чтобы вы никогда, ни при каких условиях более не
смогли бы выйти там, где вошли.
***
Увидеть Париж и умереть.
Не раз задумывался над
“этимологией” этого выражения. Почему умереть? От чего? Для чего?
Если он так прекрасен, то
зачем умирать, а не заряжаться позитивом?
Если же он так
недосягаем, типа увидел Париж, так можно и в гроб ложиться, то зачем вообще
туда ездить? Стоит ли менять жизнь на какой-то там Париж?
По-любому, от этой фразы
веет какой-то нескрываемой глупостью и слабостью.
Оказавшись в долгожданном
Лондоне в четвертый раз, вспомнил об этом высказывании. Не знаю, как там в
Париже, не был, дал Бог, пронесло, но в Лондоне понимаешь: ни твоим он не
будет, ни ты ему сто лет не нужен – хоть помирай. Даже развеять свой прах над Темзой
завещать не можешь. Даже над прудом в Сент-Джеймсском парке. Ну не твое это!
Хоть и очень хочется. Прямо жуть...
Так что же, увидеть
Лондон и умереть? Фигульки вам на рогульки. Уезжать и возвращаться! Стремиться
и баловать себя! Ведь Лондон – это мечта, которая никогда не кончается. Даже
когда сбывается. Вот в этом его смысл. Смысл жизни!
А вы мне про Париж какой-то... Фи!
***
Жизнь как Лондон.
Сначала думаешь: приехал
надолго.
Еще черновик. Еще все успею.
Жизнь как Лондон.
Сначала тебя водят за
руку. Все за тебя решают, во всем помогают. А потом вдруг приходится все делать
самому. И с какого-то момента ведущим становишься ты, искренне удивляясь тому,
что чувствуешь себя тут как дома.
Все вроде знаешь, но
ежедневно открываешь что-то новое.
Жизнь как Лондон.
Сначала ничего не
понимаешь, потом смакуешь, растягиваешь каждый день, каждую минуту, миг.
Жизнь как Лондон.
Накупив кучу сувениров и
прочей дури, вдруг осознаешь, что все потрачено и ничего путного у тебя нет.
Ничего, чтобы не просто напоминало потом Лондон, а согревало, защищало при
воспоминании о нем.
Жизнь как Лондон.
После пересечения
экватора вдруг накрывает мощный кризис среднего возраста пребывания. Начинаешь
судорожно считать дни и деньги, компенсируя одно другим.
И все яснее становится
смысл слова “цугцванг”.
Жизнь как Лондон.
Здания суда издалека
напоминают церкви. И наоборот. А на самом деле оказывается, что это универмаги
или гостиницы.
Жизнь как Лондон.
Последнюю неделю решаешь
растянуть, как тюбик закончившейся зубной пасты – до бесконечности. Планируешь
просыпаться очень рано, ходить очень долго, смотреть и слушать очень много.
Выехать за город! И завести наконец-то дневник или просто начать писать какие-то
“заметки впрок” с указанием, как чего не делать в следующий раз, как экономить,
считать дни и деньги – словом, умнее потратить время. Но мало что из этого
получается. Почти ничего.
Жизнь как Лондон.
Только в последние дни
понимаешь, что самое главное – редкая возможность общения с любимым человеком,
друзьями, природой, возможность увидеть реально что-то новое! – упущены или
израсходованы совершенно по-идиотски.
Жизнь как Лондон.
Начался обратный отсчет,
и каждый день нервознее предыдущего. Чаще злишься на себя и улыбаешься солнцу,
незнакомцам.
Жизнь как Лондон.
Ну вот и последний день!
Как его провести?
На самом деле ты думал
(точнее, отгонял от себя эту мысль) об этом с первого дня. Планов миллион:
сходить в церковь, весь день целовать любимую, потратить все, что осталось, на
какое-то абсолютно неожиданное чудо или хотя бы сделать то, чего никогда не делал.
Успеть, успеть, успеть... Но вместо этого лишь успеваешь не опоздать в обратный
путь. Долгий, полный сумбурных воспоминаний и в конце – спасительного
закрывания глаз и... сна.
...Жизнь как Лондон.
Сначала долго ждешь, пока тут окажешься, родишься в нем, а потом, ближе к
концу, приходишь к необходимости... веры. В жизнь. После всего. Завтра.
И почему-то все это
записываешь. Смотря в закатную даль с Тауэрского моста. Его сегодня не
разводят. Пока…
***
Стало своего рода
традицией перед отъездом из Лондона прощаться с Собором Святого Павла.
Ненормальный магнетизм молодого старика в пятой инкарнации притягивает, где бы
я ни находился и как бы ни планировал последний день. В итоге оказываюсь перед
ним с блаженной улыбкой идиота. И то же самое, разумеется, происходит в день
приезда.
До встречи, старик, даст
Бог, свидимся еще.
ТБИЛИСИДЕГИДРОГЕНАЗА
Грузины зачастую
оставляют впечатление миллиардеров, смертельно уставших от своего хобби, от
неосновного миллиардерского занятия – торговли на улице, извоза, сидения в
кафе, охраны предприятий, руководства страной и т. д.
Именно грузины. Именно в
Тбилиси. Не турки, не персы, не азербайджанцы, не армяне, не русские –
проживающие здесь давно и недавно.
Именно мужчины исконно
грузинского происхождения. Смотришь, миллиардер. Аристократ во всех поколениях.
Но вот… устал. Потому в семейных трусах, пьет вино, потом пойдет раскладывать
товар. Что поделать, хобби такое. Сердцу не прикажешь.
Женщины-грузинки! Это
апогей обаяния, несмотря на порой не самые правильные черты лица и фигуры. Вот
видишь, не дурнушка, конечно, но и не красавица, но откроет рот, улыбнется,
переберет в воздухе что-то тонкими, изящными пальцами и... «простите, что вы
сказали?» Магия.
Нет, конечно, все женщины
прекрасны – всех национальностей, вероисповеданий и происхождения, – и каждая в
отдельности достойна долгого и тотального воспевания. Ибо чудо. Неземное.
Но вот грузинки такие –
ну очень обаятельные!
Хотя выражения их лиц,
вырванные, так сказать, из житейского контекста, порой говорят о том, что они
готовятся к самому серьезному, знаменательному шагу в своей жизни, а эти
назойливые люди – все остальные жители планеты, включая вышеуказанных мужчин, –
постоянно сбивают их с такта, отвлекая своими идиотскими вопросами и присутствием
в целом. Тут у нее, понимаешь, третья мировая намечается, или еще один большой
взрыв, или апокалипсис, а он переспрашивает там чего-то, мямлит...
Иди уже, она тебя не
заметила, она тебя даже не видит, тебя даже нет в ее мире. Хочешь улыбайся,
хочешь остри, хочешь на голову становись – ты прозрачен для нее. Она грузинка,
она смотрит вперед, она знает, куда она смотрит. И оттого еще более обаятельна.
А ты иди, не задерживай очередь, генацвале.
Тбилиси – очень
односторонний город. Многоплановый, но односторонний. Не только в правилах
движения, в улицах – в большинстве своем таких.
Односторонность тут –
основное правило. Ты или белый, или… не белый. Или черный, или не черный.
Никому не интересно, какого ты цвета. Просто не белый. Ну или не черный.
Бывает…
Что значит, не пьешь? Как
не пьешь? Сейчас не пьешь? Когда будешь? На, понюхай. И сейчас не пьешь? Вот и
молодец.
Музыка звучит, значит,
надо петь. Громко звучит – танцевать. И даже «надо» тут бессмысленно. Просто
музыка – поем. Выпили, громко – танцуем. Нет обратного, нет противоположного.
Есть исключения из правил: машины, припаркованные против движения, мужчины с
очень печальными глазами, женщины, которые их замечают, – ну исключение, ну
значит, так надо. Это правильно – в данный момент. Все понятно. Все равномерно.
И в этом кажущемся абсолютно броуновском движении как по центральным, так и параллельным улицам – все сбалансированно и спокойно. И это притягивает. Это манит. Сидишь у себя дома, на душе как-то муторно – а не поехать ли в Тбилиси?
Там сейчас... зима –
холодно, осень – слякотно и ветрено, лето – жаркое и солнце изнуряющее, весна –
дождливая и холодная… Какая на хрен разница, там Тбилиси, там Грузия! Там
уравнение, где все неизвестные, оно не решаемо абсолютно, но ведь надежда умирает
последней: давай попробуем еще раз, – и ты едешь, и ты тратишь, и ты ходишь
вверх и вниз по улицам в поисках себя, не находишь, возвращаешься и
продолжаешь... чувствовать. Защиту Тбилиси. Энергетику Мейдана, запах
Шардена... Пульс и дыхание. Свои и города. Вместе.
Но ненадолго. Тбилиси –
сильный наркотик. Тбилисидегидрогеназа вызывает стопроцентное привыкание. Но
как же это здорово... Поехали!
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Параллельные улицы.
Мы
знаем о них мало, редко ходим ими.
Вперед своей,
проверенной, а эти – запасные, на них заскочить, лишь удлинить путь, если что-то
мешает идти проторенной дорожкой.
Параллельные улицы.
Мы не
ходим ими – мы ими иногда перебегаем. Или пренебрегаем, искренне будучи
уверенными, что ничего путного там нет. Грязь, слякоть, пыль, хулиганы какие-то
стопроцентно, темно – словом, подворотня вонючая.
Но есть города, которые
требуют. Они подводят тебя к тому, чтобы ты вышел на параллельную улицу. Хотя
бы раз. Из интереса. Или от безысходности.
Они тебя задерживают,
заставляют увидеть то, что никогда бы не увидел, продолжая идти своей дорогой.
Которую материшь, но как-то уже свыкся, срослось – тут все свои. Как же они все
надоели…
Лондон. Ереван, Москва,
Тбилиси – уверен, многие города умеют открывать в человеке прекрасное,
воспитывая. Обучая правильно идти. Ведь он, научившись ходить, искренне уверен
в своей правоте и отойдет, предаст дорогу, лишь когда кто-то прикажет. Или
сильно попросит. Или вдруг защемит сердце, и захочешь увидеть что-то большее!
Не только в моих четырех стихиях.
Я искренне люблю их. А
они зовут, напоминают, выскакивают из-за угла и ставят вопрос ребром: едешь, и
все! Ничего, что денег нет – найдешь! И единственное, что тебя может задержать,
это… да, все они же, параллельные улицы. На которых ты сейчас. Ты потерялся, но
рискнул. Ты не боишься – ты веришь. Вот по-настоящему. Ты вышел на них,
уверенно идешь и знаешь, что они выведут туда, где бродит немного твоей души.
Ведь это единственные координаты на плоскости сердца, которые, будучи
параллельными, непременно пересекаются. И ты поешь.
Комментариев нет:
Отправить комментарий